Закат.

Закат. Алое небо, алые деревья. Сакура в цвету.

Высокая стройная женщина стоит около могилы и размышляет. Она не задается вопросом: «почему», жизнь давно отучила ее от этого. Она просто вспоминает.

А вокруг деревья, одетые в сияющий розовый наряд. Лепестки дождем сыпятся с ветвей, ветер подхватывает их и кружит в безумном вальсе. Даже странно видеть такую красоту здесь, на кладбище.

Женщина отделяет от большого букета несколько простых белых лилий и кладет их на могилу. Плита стерлась, покосилась, и все что можно прочитать это имя.

Макото Кино...

Воспоминания неспешной рекой текут мимо. Веселая, добрая и сильная Мако... Автобус с группой пожилых туристов из-за дождя сошел под откос, только человек чудовищной силы смог бы вытянуть их оттуда. А мимо ехал на чемпионат карате как раз такой человек.

Ее даже в книгу рекордов Гиннеса занесли, как самого сильного человека на земле. Посмертно.

Она почти выбралась, но, израсходовав все силы, подскользнулась и сползла в самый низ, в огромную лужу. Тут-то в нее и ударила молния. Какая злая ирония! Воин Грома погиб от собственного оружия.

Ее тут хоронили первую... Заплаканная Усаги, убитые горем девочки, растерянные Харука с Мичиру. Рей все шептала: «Не верю...», Ами недоумевала молча, а Минако спросила: «Кто теперь готовить будет так вкусно?» Это было последней каплей. Теперь уже плакали все, включая Мамору и кроме меня.

Потом в часовне вспоминали вкус ее пирогов, ее неуемный оптимизм, непреклонную волю и огромную доброту. Иннеры были растеряны, Мако была их стержнем, незаметной опорой, которую у них выбили из-под ног...

Женщина переходит к следующей могиле и кладет на нее ярко-алые цветы. Эта плита тоже повреждена временем, но разобрать можно не только имя.

Рей Хино, самая отважн...

Рей – вечно ругавшаяся с Усаги - погибла через два месяца после Мако. Пожар в огромном жилом доме застал врасплох беременную женщину. Рей вывела ее, но тут обвалились балки...

Красивая, смелая и взрывчатая Рей – Душа Огня сгорела. Это уже не ирония, а издевательство.

И вновь убитые горем девочки, не стоящая на ногах Усаги, даже Харука плакала, но не я. Дедушка, не переживший смерти внучки и скончавшийся от инфаркта, покончивший с собой Ючиро... Тоже сгоревшие жизни. И вновь воспоминания в теперь уже пустой часовне Хикава, куда потом никто никогда больше не приходил.

Следующая могила и скромные темно-синие цветы.

Ами Мицуно, гениальная и добр...

Эта плита пострадала меньше других. Зима, метель, человек провалился под лед, Ами спасла его... Ее тело, замерзшее и распухшее, нашли через три дня. Это уже не издевательство, это жестокость.

Осунувшееся лицо Усаги, пустые глаза Мамору, Харука держит Минако, которая уже ничего не видит от слез. Мичиру обнимает Хотару – обе плачут. Стою в стороне и наблюдаю.

Мать Ами, Рию уже никогда не получивший «отлично» – замороженные души...

Еще одна могила с вдрызг разбитой плитой и букет оранжевых цветов.

Мин... о Ай...    сивая, тала...

Глупо и героически погибшая Минако. Фирменным ударом выбила молодого человека с дороги, но отпрыгнуть сама не успела... Водитель с места происшествия скрылся.

Усаги выглядит хуже Минако. Мамору не знает, как ее утешить. Харука в кровь разбила руки, колотя по ближайшей вишне. Мичиру, играющая на скрипке всем четверым, которые уже не с ними.

Это уже не жестокость, это... неизбежность.

Следующие две могилы. Именно две, потому что эти люди всегда были вместе. Белые, хотя скорее бледные орхидеи.

Харука Т...             ветер...

Мич...   Кайо... скрипк...

Тропический рай, обернувшийся адом. Воины, из последних сил сдерживающие стихию, давая возможность людям эвакуироваться. Мичиру, накрытая чудовищным цунами, Харука, раздавленная взбесившейся земной твердью. Рок.

Хотару рыдает, бормоча: «Мама, папа...», Усаги уже ничем не напоминает живую, Мамору и сам похож на призрак. Я стою.

Вот еще одна могила. Фиалки и хризантемы.

Плита не сохранилась, но я и так знаю, что здесь лежит Хотару Томо. Взорванный детский сад, и черноглазая девушка, отдавшая энергию, чтобы дети жили. А для себя уже не осталось. Воин Разрушения снова уснул.

Усаги ничуть не легче оттого, что этот Воин бессмертен, Мамору спрашивает: «Неужели, ты ничего не чувствуешь?». Я все чувствую Мамору, я просто плакать не умею...

Следующая могила твоя, а дальше Усаги.

Алые, алые розы.

Шальная пуля в уличной драке и один шаг с небоскреба. Ее никто не обвинял, ее никто не провожал, ее никто не запомнил...

Закат кончился, в вечерних сумерках кружатся лепестки сакуры. Женщина поворачивается к старым могилам спиной и... исчезает.

 Ощущаю себя обнаженной, хотя знаю, что на мне матроска, сапоги и перчатки. Просто я так привыкла к ним, что уже не чувствую.

Из тумана выплывает резьба Врат. Опираюсь на них спиной и смотрю на свое отражение в темно-бардовой сфере, что служит навершием Ключа. Лицо старого ребенка или молодой старухи. Лицо бессмертной. И глаза... Бесконечно грустные и усталые, слишком мудрые и знающие. Слишком много помнящие.

Опускаю голову, и с плеч несется длинный малахитовый водопад. Вдруг в этом черно-зеленом море мелькает розовое пятнышко - маленький лепесток сакуры запутался в волосах.

Достаю его и внимательно разглядываю. Ярко-розовый и такой реальный он нелепо смотрится в этом мире тумана и тусклого полумрака. Отпускаю его, и он уносится туда, откуда пришел, кружить над старыми могилами...

Закрываю глаза. Сколько лет прошло? Пожалуй, что уже и двести. Каждые пять лет я прихожу на это кладбище, когда вишни в цвету, и вспоминаю. Потому что кроме меня вспоминать больше некому. Они так любили жизнь, так хотели жить, но все равно не боялись умирать... А я боюсь. Не умереть – жить.

Смешно, наверное, бояться жить, но маленький лепесток сакуры прошептал мне кое-что... Одну давно известную, но неприменимую ко мне истину.

Смерть – это избавление. Только смерти мне не дано.

И каждые пять лет, пока живет этот мир, я буду приходить на старое кладбище и вспоминать. Потому что больше некому.

Открываю глаза и чувствую холодную каплю, катящуюся по щеке. Я научилась плакать... Подбираю бесценную слезу – она очень горькая и ледяная.

Мне забвенья не даровано.

                  Нить жизни нескончаемо наматывай

                  На веретено своей судьбы.

                  Бессмертие не так тебя выматывает,

                  Как память или даже сны...           

                  Пока же остается только ждать,

                  Прислушиваясь – не Конец ли там грядет?

                  Пока что остается лишь мечтать –

                  «Когда-нибудь же Время да умрет?..

                                                      © Topas